![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Хобот друга
Мой друг, писатель Геннадий Прашкевич, прислал мне новогодний подарок.
Я не знаю, как определить жанр подарка, сделанного мне Мартовичем.
С произведениями Прашкевича всегда так...
Тем не менее, считаю, что смеяться в одиночку - это не по-товарищески.
Дорогие френды, посмейтесь и вы!
Кстати, можете мне к 1 января тоже что-нибудь прислать. День рождения у меня намечается...
==================
Геннадий Прашкевич
ХОБОТ ДРУГА,
или Письмо Владимиру Ларионову о странностях любви
1
«Раз уж ты сам заговорил про Веню Шаламова, то новости таковы.
Его опять выгнали из университета. В двадцать семь лет это тревожно, ведь его выгоняют уже четвертый раз. Сам он, правда, говорит об этом несколько иначе. Обычно он говорит, что опять собирается поступать в университет. Обычно он говорит, что уже четыре раза поступал в университет и все четыре раза удачно. Нисколько он не подрос, зимой бегает на лыжах, рост 169 см. Глаза выпуклые и пестрые, с веселой искрой. Действительно, не одного цвета, как у всех, а как бы пестрые, как бы с искрой. Одна девчонка с курса, влюбленная в Веню, сравнила их с яйцами Фаберже. Не все знают, что она глупая. Оказавшись беременной, например, натиралась кремом для похудания.
Ну, ты знаешь, Веня с детских лет жаждал славы. Почему-то ему казалось, что проще всего заработать славу, попав в книгу рекордов Гиннеса.
Начал он с сибирского лимузина.
Во двор коттеджа одной своей состоятельной подружки свез с автомобильной свалки пять корпусов выброшенных владельцами «запорожцев». Сироты сиротами, но склепанные вместе, они производили сильное впечатление. Внутри пахло ржавчиной, кресел не хватало, торчали голые пружины, но снаружи, окрашенное, как надо, сооружение выглядело настоящим лимузином, правда, на уровне третьего «запора», пришлось ставить еще одну, нейтральную, колесную пару. Поскольку мотор плохо заводился, приятели Вени с гиканьем вытолкали лимузин, длинный и гибкий, как змея, на гору к церкви и пустили вниз к морю. Состоятельную подружку Вени, устроившуюся на заднем сиденье, как это показывают в кино, вырвало метров еще за сто до кромки берега, и выпрыгнуть она не смогла – дверцы заело. Впрочем, в поворот шоссе лимузин все равно не вписался. На глазах прохожих, которые почему-то решили, что это идут работы по реставрации церкви, лимузин развалился на четыре части. Подружка оказалась в канаве, а Веня, не отпустив руля, опрокинулся в море, причем оказалось, что у него заело привязной ремень. Простив Веню, состоятельная подружка отправила фотографию лимузина в редакцию «Книги рекордов Гиннеса», но из редакции ответили, что фотография не является убедительным доказательством существования первого отечественного сибирского лимузина. Убедительным доказательством для них является видеозапись и показания свидетелей. Обращаться в милицию, где лежали объяснительные свидетелей, подружка не решилась, тем более, что редакция Гиннеса в конце письма заметила, что желательно все-таки было бы говорить именно об отечественном лимузине, а не о склепанном из иномарок.
Отлеживаясь в больнице, Веня время не терял.
В больнице он написал поэму, в которой пятистопным ямбом, наиболее ему послушным, отразил вся техническую историю земной цивилизации - от изобретения колеса до эпохи создания первого сибирского лимузина. За время, ушедшее на выздоровление, Веня сочинил ровно 7777 строф. Они заняли 777 листов формата А4, исписанных убористым, но понятным Вениным почерком. Исходя из положения, врачи не решились сразу отпустить Веню домой, а бумагу ему покупала санитарка С., которая на этом и залетела. Она, впрочем, была уверена, что объем поэмы действительно поразит издателей и бросила Веню только тогда, когда из редакции Гиннеса сообщили, что гораздо более длинную поэму, оказывается, уже написали киргизы и в переводе московского поэта В. Бойкова она составляет более чем полмиллиона строк. Что же касается самой рукописи, то московское издательство, с которым санитарка пыталась установить деловые отношения, сообщило Вене, что рукопись вернуть по почте оно не может из-за резко подскочивших цен, но оставят ее в багажной ячейке Казанского железнодорожного вокзала. Понятно, Веня не поехал в Москву, тем более что как раз к этому времени его выгнали и из больницы.
Прячась от неудач в женской общаге швейной фабрики «Сибирь» (у Зои Л., ты ее должен помнить), Веня в течение месяца сочинил письмо к инопланетянам. Предлагал им некоторые земные редкости, которые на нашей планете все равно погибают без применения, просил заодно решить демографическую проблему. Не в том смысле, чтобы инопланетяне прямо вот сами приняли в этом участие, а в том, чтобы повлиять на красивых девушек, сделав их безотказными, как ракета «Сатурн». Писал Веня тушью на шелке и на письмо ушла ровно штука материи, которую он заимствовал у Зои Л., уехавшей в отпуск. Неизвестно для каких целей штука серебристого нежного шелка хранилась в шкафу Зои Л., но Веня нашел ей применение. Печатными буквами он лаконично перечислил все основные достижения землян, в том числе загрязнение земли, воды и атмосферы, дыры в озоновом слое и всеобщее потепление во всех регионах планеты, даже в полярных зонах. На хорошем русском языке, адаптированном к простым мыслительным процессам инопланетян, Веня рассказал о многочисленных социальных болезнях, разъедающих наше общество, про нечестность местных депутатов, даже намекал, что если Калигула в свое время ввел в сенат лошадь, то почему бы от правых сил не предложить туда инопланетян. Закончил Веня известным вопросом: «А как у вас?» и заклеил всю оборотную сторону письма фотографиями людей, животных, растений, микробов, гор и долин, рекламой различных патентованных товаров и афишками интересных спектаклей. Хорошие картинки кого угодно достанут, считал он, поблескивая выпуклыми веселыми глазами. Зоя Л., вернувшись из отпуска, увидела расписанную штуку шелка и сказала, что теперь ее выгонят со швейной фабрики, но по странной женской логике выгнала Веню – из общаги. А из редакции Гиннеса Вене ответили, что вряд ли инопланетяне знают русский язык в сибирском Венином варианте. Нет уверенности, вежливо написали из редакции, что инопланетяне откликнутся на письмо, которое не могут прочесть. К тому же, гораздо более бессмысленное письмо года три назад накатал португалец Авету, проживающий ныне в Австралии.
Ну, ты знаешь Веню. Он решил под микроскопом специальной иглой записать на маковом зернышке все тома «Красного колеса» Александра Исаевича Солженицына. Конечно, для такого дела необходимо усиленное, хорошо рассчитанное питание, а Веня пил. На третьем томе, в Венино отсутствие, окно комнаты, которую он снимал, распахнуло сквозняком и, вернувшись, Веня застал в комнате стаю бесчинствующих воробьев.
Это подточило решимость Вени.
Правда, он еще вырубил из кедрового бревна (во дворе знакомого лесника) огромное вечное перо, в котором даже само перо было деревянным. Чудесный запах, длина два метра тридцать четыре сантиметра, для полной заправки требовалось всего одиннадцать литров чернил, но лесник денег на приобретение чернил не дал. Обиделся за испорченный материал, предназначавшийся для отделки какого-то кабинета в местной администрации, да и перестал доверять Вене. Сам сходил в магазин и купил водки».
2
«Тогда Веня удачно устроился сторожем в Bank-Salutary.
Солидное здание с окнами на Морской проспект. В банке часто бывали иностранцы, ходили слухи, что BS на восемьдесят процентов вообще не наш. Вене это было все равно. Вложений в банк он не делал. Получал свои три тысячи рублей в месяц с небольшими надбавками и пользовался казенной формой. Несмотря на жаркое лето, Вене выдали меховую шапку, овчинный полушубок и катанные валенки. В подвалах, где нес ночные дежурства Веня, температура не поднималась выше 12 градусов по Цельсию. Веня приходил на дежурство в сандалиях, в джинсах, в тонкой футболке и переодевался во все теплое. Даже полюбил, чтобы было вот так – холодно.
«Любишь экстремальный секс?» – спросил он одну новую знакомую из педагогического университета. – «Ага», - ответила знакомая, делая вид, что не понимает, о чем идет речь. Но на ночное дежурство пришла. Веня провел ее в подвал банка с задней стороны, с технического дворика, где дворники хранили метлы. Даже начальник охраны не догадался о нарушении. Длинные ряды стальных полок со всякими склянками и пробирками в низких подземных хранилищах удивил гостью порядком и чистотой. «Это я поддерживаю такую чистоту», - несколько преувеличил Веня, заметив восхищение гостьи, и в виде особой приязни показал заспиртованный член мамонта. - «Тридцать семь тысяч лет, - с намеком пощелкал он пальцем по стеклянной банке. – Правда, хорошо сохранился?» - «А ты почему спрашиваешь?»
На Новый год, когда банк обезлюдел совершенно, Веня вызвался дежурить подряд двое суток, естественно за дополнительную плату. «Хочу сочинить грандиозный чайнворд». Начальник охраны скептически хмыкнул и сказал: «Не пей много». Понимал, что ничего другого в своих подвалах Веня не сможет сочинить.
И ошибся. Веня действительно решил сочинить такой чайнворд, блин, чтобы его нельзя было вынести из подвалов, вот такой вышины, вот такой высоты. И чтобы все слова были связаны с Новым годом - зайчики, Снегурочки, елочки, Деды-Морозы и все такое прочее. А чтобы работа ладилась, пригласил на дежурство одну девчонку, Аленку. «Ты только слова мне будешь подсказывать, и все, - робко уговаривал он белокурую красавицу. – Там тихо, ты выспишься. Тебя вон как сессия замотала. А там будешь спать, а иногда только подсказывать незнакомое слово.» Аленка ни в какую не соглашалась. «Только, - говорила, - если родители отпустят».
На глаза родителям Веня показываться не рискнул. Пошел самым простым путем: снял на ночь девушку по вызову. «Махаончики», - прочитал в газете. За ночь не простудится, решил, а утром выгоню. Денег, полученных за двойное дежурство, как раз хватит на ночь большого чайнворда. К тому же, махаончик не будет посылать его к родителям, говорить глупости о любви и так пожимать плечиками, будто она ничего не понимает. А чтобы не скучно было, Веня припрятал под металлической полкой хранилища две бутылки шампанского и две бутылки водки. Решил, что лишнего не надо.
В последний рабочий день иностранцев в банке было удивительное количество. Как знаков в числе пи, подумал Веня. Это он готовился к созданию самого большого в мире чайнворда. Наверное, занимаются проблемами Сибири, прикидывают, как улучшить нашу жизнь или хотя бы оттяпать пол-Сибири. За день к сейфу из инструментальной стали, расположенному в основном хранилище, иностранцев приводили раз пять. Всегда группами - по два человека, не больше. Большая группа могла изменить температуру в хранилищах. При ровной температуре и валюта дольше хранится, думал Веня, прикидывая, как обыграть красивое слово в чайнворде. «Вот смотри, - сказал Веня нежному махаончику, когда банк закрыли и они, наконец, остались они. - Это член мамонта». – «А чего он такой сморщенный?» – «Ну, все же тридцать пять тысяч лет», - намекнул Веня, но махаончик наивно вскинула реснички: «А мне, например, старики не нравятся».
Пораженный Веня похлопал глазами. «С наступающим тебя Новым годом!»
«А сколько ты мне заплатишь?» - ежась, спросила нежная махаончик.
«Так мы же договорились».
«Здесь холодно. Мы так не договаривались. В холоде - это за доплату. Или подарок подари. А то старики эти. Чего они вымерли?», - покосилась махаончик на многие стеклянные пробирки, поблескивающие на металлических полках. – «Их старик Ной не взял на ковчег». - «Почему?» – интеллект махаончика был в самом зачатке, но активен. Пришлось объяснить, что один из сынов Ноя был таким хамом, что некоторые животные сами не пошли на борт. Особенно самки. – «А у нас тут - банк, валюта, - поджал губы Веня, заметив, впрочем, что слово валюта и на махаончика произвело благодатное впечатление. – Тут температура всегда должна оставаться одинаковой – зимой и летом».
Он бросил на пол два овчинных полушубка (огромный деревянный стол, поставленный у главного сейфа, Веня приберег на последний случай, если махаончик совсем озябнет), в ногах поставил нелегитимный обогреватель и обнял гостью. Махаончик весь послушно затрепетал, но даже в трепете стрелял лукавыми глазками по сторонам, будто изучал подступы к главному сейфу или пытался определить, сколько валюты можно вложить в такое пространство. Пар от дыхания, нежные стоны – все как в лучших домах Лондона, махаончик даже увлекся. Но в самый сложный момент, на самом прерывистом дыхании массивная металлическая дверь в хранилище подпрыгнула от негромкого взрыва и слетела с петель. Когда дым развеялся, перед пораженным Веней и пискнувшим махаончиком, стыдливо кутающимся в овчинный полушубок, появились два Деда-Мороза в масках и Снегурочка. Махаончик еще раз пискнула, но, как опытный человек, метаться не стала, а прямо в полушубке, переползла под длинный деревянный стол. Для острастки один из Дедов-Морозов пальнул из большого пистолета по банке с членом старого мамонта и Веню обдало спиртовыми соками со странным запахом.
«Где сейф?»
«Да вон, вон», - указал Веня на стену.
«Код!» - приказал Дед-Мороз. Маска на нем была какая-то злая.
Веня решил, что обращаются к нему, но Снегурочка прервала невнятные объяснения, пальнув из обреза в пробирки над тихо повизгивающим под столом махаончиком. С полок потекло. Но второй Дед-Мороз совсем не шумел. Он сразу произвел на Веню солидное спокойное впечатление, и пушки в его руках не было. К тому же, он, видимо, знал код. Или умел раскрывать коды. Присев перед главным сейфом, он долго перебирал набор цифр, и, наконец, легко повернул колесо, похожее на штурвальное. Толстенная стальная дверца медленно отошла в сторону. Снегурочка и злой Дед-Мороз переглянулись и отступили на шаг, а солидный заглянул в недра сейфа. Махаончик из-под стола тоже туда пыталась заглянуть. Непонятно, что Дед-Мороз там увидел, но явно что-то не то, потому что выругался и, вынув из-за пояса большой пистолет, произвел один за другим три выстрела. Занервничал, наверное. Соответственно в сейфе начало звенеть, падать, биться, наружу вылетели осколки стекла, опять какая-то жидкость полилась на бедного махаончика, прячущегося под столом.
«Где валюта?»
«Какая валюта?» – перепугался Веня.
Он, кстати, чайнворд еще и не начал, а никто не подсказал ничего, кроме этого слова валюта.
«Это же банк, скотина?»
По обращению у Вени претензий не было. Живем в свободном мире, сами добивались свободы слова и все такое прочее, но солидный Дед-Мороз теперь тоже выглядел злым. Желая его успокоить, Веня уточнил: «Ну да. Bank-Salutary». И уточнил: «Это ограбление?»
«Да, ублюдок» - подтвердила Снегурочка.
«А зачем вам все это надо?»
«Ты это о чем?» - заинтересовался солидный Дед-Мороз.
«Ну, зачем вам этот наш банк?»
«А зачем грабят банки? Хватит болтать, - солидный Дед-Мороз выстрелил по пробиркам. - Где валюта? Почему в сейфе только пробирки?»
«Так это же банк Bank-Salutary».
«Ты уже второй раз это говоришь».
Грабители, скорее всего, были залетные. Гастролеры из центра, но не из Москвы. Скорее, из областного центра. Пришлось объяснять, что они ошиблись. «Вас, наверное, вывеска обманула, - с сердечным содроганием объяснил Веня. – На вывеске написано золотыми буквами Bank-Salutary».
«Ну и что?»
«Так это же банк спермы. Банк-Спасение. Если перевести буквально».
«Это все сперма? – удивилась Снегурочка, оглядывая битые и еще целые пробирки. – Вот почему вы вдвоем дежурите. Сколько вам за это платят? – неизвестно, о чем она подумала, переводя взгляд с Вени на махаончика и обратно. И недоверчиво переспросила: – Ты не врешь, ублюдок?»
А злой Дед-Мороз добавил: «Залетели».
И еще раз пальнул по пробиркам».
3
«Конечно, BS снаружи выглядел самым настоящим банком - блестел стеклом, зеркалами, никелем. Но это был научный банк. Веня как-то не придавал этому значения, хотя однажды бывал в операционном зале. Там по периметру шла широкая галерея, на столиках стояли бесчисленные компьютеры, перед ними сидели бесчисленные сотрудницы в халатиках на голое тело. Это Веня так думал, что на голое тело. Лаборатории и кабинеты располагались этажом выше. Оказывается, иностранцы вкладывали деньги не просто так. Здесь, в Сибири, они собирались возродить поголовье вымерших мамонтов. В сейфах в замороженном состоянии хранились свезенные из разных полярных районов рыжие волосы, замороженные внутренние органы, толстые, как тумбы, ноги, даже вот старый член был. Кстати, раньше их было два, но один украли и продали на Запад, как целебный. Возможно, что продали тем же самым иностранцам, которые вкладывали деньги в российскую генную инженерию. Пока ревела внутренняя сирена, пока неторопливая охрана выезжала из дежурки местного отделения милиции, Веня полураздетой вытолкал махаончика на мороз. «Беги и не кричи».
Махаончик только кивала. Она в общем не боялась. Если бы ее схватили, то ничего, кроме одежды, не обнаружили бы. А дежурного майора она хорошо знала. «Почему держите одежду в руках?» – «Да жарко» – «В пятнадцатиградусный мороз?» – «А я в шубке» – «Почему нижнее белье мокрое?» – «От страха» - Короче, махаончик выпорхнула из подвалов BS в полном ужасе, хотя успела бросить Вене, оглядываясь на побитые пробирки: «Тебя не заставят заполнять все это самому?» – «Я что, мамонт?» - огрызнулся Веня. На его взгляд, юмор у махаончика оказался дурацкий.
Следствие длилось почти месяц, но Веня в общем не пострадал.
Состава преступления в его действиях не нашли, к тому же Снегурочку и злого Деда-Мороза схватили минут через сорок после попытки ограбления. Солидного, правда, схватили только на следующий год, то есть через семь часов после ограбления, зато нежного махаончика допросили сразу. Она много плакала. Мало того, что Веня ей не успел заплатить, ее еще и оштрафовали за ненормированный рабочий день. А к Вене сильно не придирались. Никаких секретов он не знал, значит, выдать их никому не мог, и умные слова употреблял только при составлении кроссвордов. Плевать ему было на то, что замороженные яйцеклетки, добытые из полуразложившихся туш сибирских мамонтов, выстрелами разметало по всему хранилищу, бедный махаончик убегала из хранилища вся мокрая. И сам Веня долго оттирался, собирал разлитое в пробирки грязными пальцами. Он ведь не знал, что лучше тут ничего не касаться. Он ведь не знал, что в разгромленном сейфе BS хранился, скажем так, препарат, уже готовый для имплантации в матку роскошной индийской слонихи, вполне подготовленной к такому важному событию. Так мне сказал академик Шернберг, мой приятель. Не знаю, что он имел в виду под понятием вполне подготовленной. Может, слонихе крутили в зоопарке порнофильмы или водили в кино. Да это и не важно. Лично мне кажется, что идея возродить поголовье сибирских мамонтов в то время, как животный мир планеты так резко склоняется к полному вымиранию, – благородная идея. Когда-то мамонтов было столько, что только их и рисовали на стенах пещер. Их да быков. Все доисторические пещеры разрисованы мамонтами от хребта Черского до Пиринеев.
Оказывается, рассказал мне академик Шернберг (кстати, зампредседателя Мамонтового комитета Российской академии наук и соруководитель Международного проекта по исследованию макро- и микроорганизмов в вечной мерзлоте), вместе со своим коллегой Кагосимой Кацудзими, профессором Токийского университета, он ставил у себя в Институте очень интересные опыты. Он, например, убивал быка, замораживал тушу, потом размораживал ее до комнатной температуры и снова крепко замораживал, воссоздавая условия вечной мерзлоты. Шернберг не производит впечатления человека, способного убить быка, но я ему верю. Размороженной спермой быка Шернберг оплодотворял корову. Шернберг не производит впечатления человека, способного оплодотворить корову, но я ему верю. Вроде бы он уже получал прекрасные результаты. В смысле, прекрасных телят. «То же и с мамонтом, - сказал мне академик, выпив коньяка. – Это вовсе не такое уж сложное дело. Надо только найти замороженную сперму мамонта и приготовить специальный имплантант. Ну, а потом оплодотворить слониху, которая готова к такому повороту событий. Появится гибрид, вот и славно, вот и кончаются на этом самые волнующие моменты. Дальше рутина, обычная селекционная работа.
«И никого убивать не надо?» – на всякий случай спросил я.
«Никого. – подтвердил Шернберг. - Десяток-другой лет отборочной работы и мы получим настоящего мамонта».
Веня, видимо, куда-то уехал, по крайней мере, я его не встречал.
Зато года через три после описанных событий Шернберг показал мне одну рабочую, как он сказал, видеокассету. По секрету, конечно. Мы с ним соседи по дому, наши квартиры стена в стену. Работы академика Шернберга не считаются открытыми. Никто, правда, их официально и не закрывал, но показать такой видеофильм можно только приятелю.
Я увидел просторные металлические вольеры. По широкому проходу прохаживалась с метлой в руках красивая лаборантка в кудряшках, в коротком рабочем халатике. Одну вольеру занимал опытный горилла альбинос. Не знаю, для чего его там держали, но занимался он не тем, что я ожидал увидеть. Занимался он непристойным делом, подавая при этом всякие знаки девушке. А в другой клетке прохаживался мохнатый слоненок с приличными уже бивнями. Я сразу обратил внимание на его длинные рыжие волосы, свисающие почти до пола. Поглядывая на девушку, мамонтенок (конечно, это мамонтенок, подтвердил Шернберг) поднимал хобот и трубил. Звери, видно, достали девушку. С одной стороны горилла альбинос, с другой – мамонтенок. Девушка демонстративно оттопыривалась и мела пол метлой. Оба зверя жадно за ней следили. Ну, горилла альбинос ладно, Бог с ней, какое-то сознание, какие-то проблески разума, пусть и непристойного, в голове альбиноса брезжили, но вот мамонтенок вел себя из ряда вон. Что-то в нем было знакомое. Не в морде, конечно, а в манерах. Перехватив взгляд девушки, например, он хоботом и ногой показал ей, что с ней сделает, когда вырвется из вольеры. Горилла альбинос тоже пытался показать, что он с нею сделает, но на гориллу девушка не смотрела.
«Смотри, какая у него походка», - хвастливо заметил Шернберг.
«А чего в ней такого уж особенного?» – не понял я.
«Порочная. И сам такой. Характер в папу».
«А кто у него папа?»
Академик как бы не заметил вопроса. Или посчитал, что ответ подразумевается. Но в мамонтенке действительно было что-то ужасно порочное. И выпуклые глазки его поблескивали пестро и весело, как яйца Фаберже.
Потому, Володя, я и спрашиваю: кто мы? откуда? куда идем?»
Я не знаю, как определить жанр подарка, сделанного мне Мартовичем.
С произведениями Прашкевича всегда так...
Тем не менее, считаю, что смеяться в одиночку - это не по-товарищески.
Дорогие френды, посмейтесь и вы!
Кстати, можете мне к 1 января тоже что-нибудь прислать. День рождения у меня намечается...
==================
Геннадий Прашкевич
ХОБОТ ДРУГА,
или Письмо Владимиру Ларионову о странностях любви
1
«Раз уж ты сам заговорил про Веню Шаламова, то новости таковы.
Его опять выгнали из университета. В двадцать семь лет это тревожно, ведь его выгоняют уже четвертый раз. Сам он, правда, говорит об этом несколько иначе. Обычно он говорит, что опять собирается поступать в университет. Обычно он говорит, что уже четыре раза поступал в университет и все четыре раза удачно. Нисколько он не подрос, зимой бегает на лыжах, рост 169 см. Глаза выпуклые и пестрые, с веселой искрой. Действительно, не одного цвета, как у всех, а как бы пестрые, как бы с искрой. Одна девчонка с курса, влюбленная в Веню, сравнила их с яйцами Фаберже. Не все знают, что она глупая. Оказавшись беременной, например, натиралась кремом для похудания.
Ну, ты знаешь, Веня с детских лет жаждал славы. Почему-то ему казалось, что проще всего заработать славу, попав в книгу рекордов Гиннеса.
Начал он с сибирского лимузина.
Во двор коттеджа одной своей состоятельной подружки свез с автомобильной свалки пять корпусов выброшенных владельцами «запорожцев». Сироты сиротами, но склепанные вместе, они производили сильное впечатление. Внутри пахло ржавчиной, кресел не хватало, торчали голые пружины, но снаружи, окрашенное, как надо, сооружение выглядело настоящим лимузином, правда, на уровне третьего «запора», пришлось ставить еще одну, нейтральную, колесную пару. Поскольку мотор плохо заводился, приятели Вени с гиканьем вытолкали лимузин, длинный и гибкий, как змея, на гору к церкви и пустили вниз к морю. Состоятельную подружку Вени, устроившуюся на заднем сиденье, как это показывают в кино, вырвало метров еще за сто до кромки берега, и выпрыгнуть она не смогла – дверцы заело. Впрочем, в поворот шоссе лимузин все равно не вписался. На глазах прохожих, которые почему-то решили, что это идут работы по реставрации церкви, лимузин развалился на четыре части. Подружка оказалась в канаве, а Веня, не отпустив руля, опрокинулся в море, причем оказалось, что у него заело привязной ремень. Простив Веню, состоятельная подружка отправила фотографию лимузина в редакцию «Книги рекордов Гиннеса», но из редакции ответили, что фотография не является убедительным доказательством существования первого отечественного сибирского лимузина. Убедительным доказательством для них является видеозапись и показания свидетелей. Обращаться в милицию, где лежали объяснительные свидетелей, подружка не решилась, тем более, что редакция Гиннеса в конце письма заметила, что желательно все-таки было бы говорить именно об отечественном лимузине, а не о склепанном из иномарок.
Отлеживаясь в больнице, Веня время не терял.
В больнице он написал поэму, в которой пятистопным ямбом, наиболее ему послушным, отразил вся техническую историю земной цивилизации - от изобретения колеса до эпохи создания первого сибирского лимузина. За время, ушедшее на выздоровление, Веня сочинил ровно 7777 строф. Они заняли 777 листов формата А4, исписанных убористым, но понятным Вениным почерком. Исходя из положения, врачи не решились сразу отпустить Веню домой, а бумагу ему покупала санитарка С., которая на этом и залетела. Она, впрочем, была уверена, что объем поэмы действительно поразит издателей и бросила Веню только тогда, когда из редакции Гиннеса сообщили, что гораздо более длинную поэму, оказывается, уже написали киргизы и в переводе московского поэта В. Бойкова она составляет более чем полмиллиона строк. Что же касается самой рукописи, то московское издательство, с которым санитарка пыталась установить деловые отношения, сообщило Вене, что рукопись вернуть по почте оно не может из-за резко подскочивших цен, но оставят ее в багажной ячейке Казанского железнодорожного вокзала. Понятно, Веня не поехал в Москву, тем более что как раз к этому времени его выгнали и из больницы.
Прячась от неудач в женской общаге швейной фабрики «Сибирь» (у Зои Л., ты ее должен помнить), Веня в течение месяца сочинил письмо к инопланетянам. Предлагал им некоторые земные редкости, которые на нашей планете все равно погибают без применения, просил заодно решить демографическую проблему. Не в том смысле, чтобы инопланетяне прямо вот сами приняли в этом участие, а в том, чтобы повлиять на красивых девушек, сделав их безотказными, как ракета «Сатурн». Писал Веня тушью на шелке и на письмо ушла ровно штука материи, которую он заимствовал у Зои Л., уехавшей в отпуск. Неизвестно для каких целей штука серебристого нежного шелка хранилась в шкафу Зои Л., но Веня нашел ей применение. Печатными буквами он лаконично перечислил все основные достижения землян, в том числе загрязнение земли, воды и атмосферы, дыры в озоновом слое и всеобщее потепление во всех регионах планеты, даже в полярных зонах. На хорошем русском языке, адаптированном к простым мыслительным процессам инопланетян, Веня рассказал о многочисленных социальных болезнях, разъедающих наше общество, про нечестность местных депутатов, даже намекал, что если Калигула в свое время ввел в сенат лошадь, то почему бы от правых сил не предложить туда инопланетян. Закончил Веня известным вопросом: «А как у вас?» и заклеил всю оборотную сторону письма фотографиями людей, животных, растений, микробов, гор и долин, рекламой различных патентованных товаров и афишками интересных спектаклей. Хорошие картинки кого угодно достанут, считал он, поблескивая выпуклыми веселыми глазами. Зоя Л., вернувшись из отпуска, увидела расписанную штуку шелка и сказала, что теперь ее выгонят со швейной фабрики, но по странной женской логике выгнала Веню – из общаги. А из редакции Гиннеса Вене ответили, что вряд ли инопланетяне знают русский язык в сибирском Венином варианте. Нет уверенности, вежливо написали из редакции, что инопланетяне откликнутся на письмо, которое не могут прочесть. К тому же, гораздо более бессмысленное письмо года три назад накатал португалец Авету, проживающий ныне в Австралии.
Ну, ты знаешь Веню. Он решил под микроскопом специальной иглой записать на маковом зернышке все тома «Красного колеса» Александра Исаевича Солженицына. Конечно, для такого дела необходимо усиленное, хорошо рассчитанное питание, а Веня пил. На третьем томе, в Венино отсутствие, окно комнаты, которую он снимал, распахнуло сквозняком и, вернувшись, Веня застал в комнате стаю бесчинствующих воробьев.
Это подточило решимость Вени.
Правда, он еще вырубил из кедрового бревна (во дворе знакомого лесника) огромное вечное перо, в котором даже само перо было деревянным. Чудесный запах, длина два метра тридцать четыре сантиметра, для полной заправки требовалось всего одиннадцать литров чернил, но лесник денег на приобретение чернил не дал. Обиделся за испорченный материал, предназначавшийся для отделки какого-то кабинета в местной администрации, да и перестал доверять Вене. Сам сходил в магазин и купил водки».
2
«Тогда Веня удачно устроился сторожем в Bank-Salutary.
Солидное здание с окнами на Морской проспект. В банке часто бывали иностранцы, ходили слухи, что BS на восемьдесят процентов вообще не наш. Вене это было все равно. Вложений в банк он не делал. Получал свои три тысячи рублей в месяц с небольшими надбавками и пользовался казенной формой. Несмотря на жаркое лето, Вене выдали меховую шапку, овчинный полушубок и катанные валенки. В подвалах, где нес ночные дежурства Веня, температура не поднималась выше 12 градусов по Цельсию. Веня приходил на дежурство в сандалиях, в джинсах, в тонкой футболке и переодевался во все теплое. Даже полюбил, чтобы было вот так – холодно.
«Любишь экстремальный секс?» – спросил он одну новую знакомую из педагогического университета. – «Ага», - ответила знакомая, делая вид, что не понимает, о чем идет речь. Но на ночное дежурство пришла. Веня провел ее в подвал банка с задней стороны, с технического дворика, где дворники хранили метлы. Даже начальник охраны не догадался о нарушении. Длинные ряды стальных полок со всякими склянками и пробирками в низких подземных хранилищах удивил гостью порядком и чистотой. «Это я поддерживаю такую чистоту», - несколько преувеличил Веня, заметив восхищение гостьи, и в виде особой приязни показал заспиртованный член мамонта. - «Тридцать семь тысяч лет, - с намеком пощелкал он пальцем по стеклянной банке. – Правда, хорошо сохранился?» - «А ты почему спрашиваешь?»
На Новый год, когда банк обезлюдел совершенно, Веня вызвался дежурить подряд двое суток, естественно за дополнительную плату. «Хочу сочинить грандиозный чайнворд». Начальник охраны скептически хмыкнул и сказал: «Не пей много». Понимал, что ничего другого в своих подвалах Веня не сможет сочинить.
И ошибся. Веня действительно решил сочинить такой чайнворд, блин, чтобы его нельзя было вынести из подвалов, вот такой вышины, вот такой высоты. И чтобы все слова были связаны с Новым годом - зайчики, Снегурочки, елочки, Деды-Морозы и все такое прочее. А чтобы работа ладилась, пригласил на дежурство одну девчонку, Аленку. «Ты только слова мне будешь подсказывать, и все, - робко уговаривал он белокурую красавицу. – Там тихо, ты выспишься. Тебя вон как сессия замотала. А там будешь спать, а иногда только подсказывать незнакомое слово.» Аленка ни в какую не соглашалась. «Только, - говорила, - если родители отпустят».
На глаза родителям Веня показываться не рискнул. Пошел самым простым путем: снял на ночь девушку по вызову. «Махаончики», - прочитал в газете. За ночь не простудится, решил, а утром выгоню. Денег, полученных за двойное дежурство, как раз хватит на ночь большого чайнворда. К тому же, махаончик не будет посылать его к родителям, говорить глупости о любви и так пожимать плечиками, будто она ничего не понимает. А чтобы не скучно было, Веня припрятал под металлической полкой хранилища две бутылки шампанского и две бутылки водки. Решил, что лишнего не надо.
В последний рабочий день иностранцев в банке было удивительное количество. Как знаков в числе пи, подумал Веня. Это он готовился к созданию самого большого в мире чайнворда. Наверное, занимаются проблемами Сибири, прикидывают, как улучшить нашу жизнь или хотя бы оттяпать пол-Сибири. За день к сейфу из инструментальной стали, расположенному в основном хранилище, иностранцев приводили раз пять. Всегда группами - по два человека, не больше. Большая группа могла изменить температуру в хранилищах. При ровной температуре и валюта дольше хранится, думал Веня, прикидывая, как обыграть красивое слово в чайнворде. «Вот смотри, - сказал Веня нежному махаончику, когда банк закрыли и они, наконец, остались они. - Это член мамонта». – «А чего он такой сморщенный?» – «Ну, все же тридцать пять тысяч лет», - намекнул Веня, но махаончик наивно вскинула реснички: «А мне, например, старики не нравятся».
Пораженный Веня похлопал глазами. «С наступающим тебя Новым годом!»
«А сколько ты мне заплатишь?» - ежась, спросила нежная махаончик.
«Так мы же договорились».
«Здесь холодно. Мы так не договаривались. В холоде - это за доплату. Или подарок подари. А то старики эти. Чего они вымерли?», - покосилась махаончик на многие стеклянные пробирки, поблескивающие на металлических полках. – «Их старик Ной не взял на ковчег». - «Почему?» – интеллект махаончика был в самом зачатке, но активен. Пришлось объяснить, что один из сынов Ноя был таким хамом, что некоторые животные сами не пошли на борт. Особенно самки. – «А у нас тут - банк, валюта, - поджал губы Веня, заметив, впрочем, что слово валюта и на махаончика произвело благодатное впечатление. – Тут температура всегда должна оставаться одинаковой – зимой и летом».
Он бросил на пол два овчинных полушубка (огромный деревянный стол, поставленный у главного сейфа, Веня приберег на последний случай, если махаончик совсем озябнет), в ногах поставил нелегитимный обогреватель и обнял гостью. Махаончик весь послушно затрепетал, но даже в трепете стрелял лукавыми глазками по сторонам, будто изучал подступы к главному сейфу или пытался определить, сколько валюты можно вложить в такое пространство. Пар от дыхания, нежные стоны – все как в лучших домах Лондона, махаончик даже увлекся. Но в самый сложный момент, на самом прерывистом дыхании массивная металлическая дверь в хранилище подпрыгнула от негромкого взрыва и слетела с петель. Когда дым развеялся, перед пораженным Веней и пискнувшим махаончиком, стыдливо кутающимся в овчинный полушубок, появились два Деда-Мороза в масках и Снегурочка. Махаончик еще раз пискнула, но, как опытный человек, метаться не стала, а прямо в полушубке, переползла под длинный деревянный стол. Для острастки один из Дедов-Морозов пальнул из большого пистолета по банке с членом старого мамонта и Веню обдало спиртовыми соками со странным запахом.
«Где сейф?»
«Да вон, вон», - указал Веня на стену.
«Код!» - приказал Дед-Мороз. Маска на нем была какая-то злая.
Веня решил, что обращаются к нему, но Снегурочка прервала невнятные объяснения, пальнув из обреза в пробирки над тихо повизгивающим под столом махаончиком. С полок потекло. Но второй Дед-Мороз совсем не шумел. Он сразу произвел на Веню солидное спокойное впечатление, и пушки в его руках не было. К тому же, он, видимо, знал код. Или умел раскрывать коды. Присев перед главным сейфом, он долго перебирал набор цифр, и, наконец, легко повернул колесо, похожее на штурвальное. Толстенная стальная дверца медленно отошла в сторону. Снегурочка и злой Дед-Мороз переглянулись и отступили на шаг, а солидный заглянул в недра сейфа. Махаончик из-под стола тоже туда пыталась заглянуть. Непонятно, что Дед-Мороз там увидел, но явно что-то не то, потому что выругался и, вынув из-за пояса большой пистолет, произвел один за другим три выстрела. Занервничал, наверное. Соответственно в сейфе начало звенеть, падать, биться, наружу вылетели осколки стекла, опять какая-то жидкость полилась на бедного махаончика, прячущегося под столом.
«Где валюта?»
«Какая валюта?» – перепугался Веня.
Он, кстати, чайнворд еще и не начал, а никто не подсказал ничего, кроме этого слова валюта.
«Это же банк, скотина?»
По обращению у Вени претензий не было. Живем в свободном мире, сами добивались свободы слова и все такое прочее, но солидный Дед-Мороз теперь тоже выглядел злым. Желая его успокоить, Веня уточнил: «Ну да. Bank-Salutary». И уточнил: «Это ограбление?»
«Да, ублюдок» - подтвердила Снегурочка.
«А зачем вам все это надо?»
«Ты это о чем?» - заинтересовался солидный Дед-Мороз.
«Ну, зачем вам этот наш банк?»
«А зачем грабят банки? Хватит болтать, - солидный Дед-Мороз выстрелил по пробиркам. - Где валюта? Почему в сейфе только пробирки?»
«Так это же банк Bank-Salutary».
«Ты уже второй раз это говоришь».
Грабители, скорее всего, были залетные. Гастролеры из центра, но не из Москвы. Скорее, из областного центра. Пришлось объяснять, что они ошиблись. «Вас, наверное, вывеска обманула, - с сердечным содроганием объяснил Веня. – На вывеске написано золотыми буквами Bank-Salutary».
«Ну и что?»
«Так это же банк спермы. Банк-Спасение. Если перевести буквально».
«Это все сперма? – удивилась Снегурочка, оглядывая битые и еще целые пробирки. – Вот почему вы вдвоем дежурите. Сколько вам за это платят? – неизвестно, о чем она подумала, переводя взгляд с Вени на махаончика и обратно. И недоверчиво переспросила: – Ты не врешь, ублюдок?»
А злой Дед-Мороз добавил: «Залетели».
И еще раз пальнул по пробиркам».
3
«Конечно, BS снаружи выглядел самым настоящим банком - блестел стеклом, зеркалами, никелем. Но это был научный банк. Веня как-то не придавал этому значения, хотя однажды бывал в операционном зале. Там по периметру шла широкая галерея, на столиках стояли бесчисленные компьютеры, перед ними сидели бесчисленные сотрудницы в халатиках на голое тело. Это Веня так думал, что на голое тело. Лаборатории и кабинеты располагались этажом выше. Оказывается, иностранцы вкладывали деньги не просто так. Здесь, в Сибири, они собирались возродить поголовье вымерших мамонтов. В сейфах в замороженном состоянии хранились свезенные из разных полярных районов рыжие волосы, замороженные внутренние органы, толстые, как тумбы, ноги, даже вот старый член был. Кстати, раньше их было два, но один украли и продали на Запад, как целебный. Возможно, что продали тем же самым иностранцам, которые вкладывали деньги в российскую генную инженерию. Пока ревела внутренняя сирена, пока неторопливая охрана выезжала из дежурки местного отделения милиции, Веня полураздетой вытолкал махаончика на мороз. «Беги и не кричи».
Махаончик только кивала. Она в общем не боялась. Если бы ее схватили, то ничего, кроме одежды, не обнаружили бы. А дежурного майора она хорошо знала. «Почему держите одежду в руках?» – «Да жарко» – «В пятнадцатиградусный мороз?» – «А я в шубке» – «Почему нижнее белье мокрое?» – «От страха» - Короче, махаончик выпорхнула из подвалов BS в полном ужасе, хотя успела бросить Вене, оглядываясь на побитые пробирки: «Тебя не заставят заполнять все это самому?» – «Я что, мамонт?» - огрызнулся Веня. На его взгляд, юмор у махаончика оказался дурацкий.
Следствие длилось почти месяц, но Веня в общем не пострадал.
Состава преступления в его действиях не нашли, к тому же Снегурочку и злого Деда-Мороза схватили минут через сорок после попытки ограбления. Солидного, правда, схватили только на следующий год, то есть через семь часов после ограбления, зато нежного махаончика допросили сразу. Она много плакала. Мало того, что Веня ей не успел заплатить, ее еще и оштрафовали за ненормированный рабочий день. А к Вене сильно не придирались. Никаких секретов он не знал, значит, выдать их никому не мог, и умные слова употреблял только при составлении кроссвордов. Плевать ему было на то, что замороженные яйцеклетки, добытые из полуразложившихся туш сибирских мамонтов, выстрелами разметало по всему хранилищу, бедный махаончик убегала из хранилища вся мокрая. И сам Веня долго оттирался, собирал разлитое в пробирки грязными пальцами. Он ведь не знал, что лучше тут ничего не касаться. Он ведь не знал, что в разгромленном сейфе BS хранился, скажем так, препарат, уже готовый для имплантации в матку роскошной индийской слонихи, вполне подготовленной к такому важному событию. Так мне сказал академик Шернберг, мой приятель. Не знаю, что он имел в виду под понятием вполне подготовленной. Может, слонихе крутили в зоопарке порнофильмы или водили в кино. Да это и не важно. Лично мне кажется, что идея возродить поголовье сибирских мамонтов в то время, как животный мир планеты так резко склоняется к полному вымиранию, – благородная идея. Когда-то мамонтов было столько, что только их и рисовали на стенах пещер. Их да быков. Все доисторические пещеры разрисованы мамонтами от хребта Черского до Пиринеев.
Оказывается, рассказал мне академик Шернберг (кстати, зампредседателя Мамонтового комитета Российской академии наук и соруководитель Международного проекта по исследованию макро- и микроорганизмов в вечной мерзлоте), вместе со своим коллегой Кагосимой Кацудзими, профессором Токийского университета, он ставил у себя в Институте очень интересные опыты. Он, например, убивал быка, замораживал тушу, потом размораживал ее до комнатной температуры и снова крепко замораживал, воссоздавая условия вечной мерзлоты. Шернберг не производит впечатления человека, способного убить быка, но я ему верю. Размороженной спермой быка Шернберг оплодотворял корову. Шернберг не производит впечатления человека, способного оплодотворить корову, но я ему верю. Вроде бы он уже получал прекрасные результаты. В смысле, прекрасных телят. «То же и с мамонтом, - сказал мне академик, выпив коньяка. – Это вовсе не такое уж сложное дело. Надо только найти замороженную сперму мамонта и приготовить специальный имплантант. Ну, а потом оплодотворить слониху, которая готова к такому повороту событий. Появится гибрид, вот и славно, вот и кончаются на этом самые волнующие моменты. Дальше рутина, обычная селекционная работа.
«И никого убивать не надо?» – на всякий случай спросил я.
«Никого. – подтвердил Шернберг. - Десяток-другой лет отборочной работы и мы получим настоящего мамонта».
Веня, видимо, куда-то уехал, по крайней мере, я его не встречал.
Зато года через три после описанных событий Шернберг показал мне одну рабочую, как он сказал, видеокассету. По секрету, конечно. Мы с ним соседи по дому, наши квартиры стена в стену. Работы академика Шернберга не считаются открытыми. Никто, правда, их официально и не закрывал, но показать такой видеофильм можно только приятелю.
Я увидел просторные металлические вольеры. По широкому проходу прохаживалась с метлой в руках красивая лаборантка в кудряшках, в коротком рабочем халатике. Одну вольеру занимал опытный горилла альбинос. Не знаю, для чего его там держали, но занимался он не тем, что я ожидал увидеть. Занимался он непристойным делом, подавая при этом всякие знаки девушке. А в другой клетке прохаживался мохнатый слоненок с приличными уже бивнями. Я сразу обратил внимание на его длинные рыжие волосы, свисающие почти до пола. Поглядывая на девушку, мамонтенок (конечно, это мамонтенок, подтвердил Шернберг) поднимал хобот и трубил. Звери, видно, достали девушку. С одной стороны горилла альбинос, с другой – мамонтенок. Девушка демонстративно оттопыривалась и мела пол метлой. Оба зверя жадно за ней следили. Ну, горилла альбинос ладно, Бог с ней, какое-то сознание, какие-то проблески разума, пусть и непристойного, в голове альбиноса брезжили, но вот мамонтенок вел себя из ряда вон. Что-то в нем было знакомое. Не в морде, конечно, а в манерах. Перехватив взгляд девушки, например, он хоботом и ногой показал ей, что с ней сделает, когда вырвется из вольеры. Горилла альбинос тоже пытался показать, что он с нею сделает, но на гориллу девушка не смотрела.
«Смотри, какая у него походка», - хвастливо заметил Шернберг.
«А чего в ней такого уж особенного?» – не понял я.
«Порочная. И сам такой. Характер в папу».
«А кто у него папа?»
Академик как бы не заметил вопроса. Или посчитал, что ответ подразумевается. Но в мамонтенке действительно было что-то ужасно порочное. И выпуклые глазки его поблескивали пестро и весело, как яйца Фаберже.
Потому, Володя, я и спрашиваю: кто мы? откуда? куда идем?»
no subject
Мона, мона...
no subject
no subject
no subject
Что касается новой книги Геннадия Мартовича, то она выйдет в январе в серии "Правила боя" издательства "Азбука".
В книгу войдут два довольно необычных романа: "Царь-Ужас" (выходил в 2002-м году в составе авторского сборника Г.Прашкевича "Разворованное чудо" в московском издательстве "Вече") и новый роман - "Кормчая книга" (недавно глава из него "Хирам: большая игра" опубликована в журнале "Полдень, XXI век", #5-6, 2003).
Геннадий Прашкевич и ответственный редактор
Примечание через 2, 5 года